Темный потенциал. Три истории.
История первая. Светловолосая.
- Здесь все так, как в твоей пещере, может быть, хоть это развеселит тебя? - Король нежно провел рукой по бледной щеке златовласой красавицы, - я хотел бы, чтобы моя жена улыбалась…
И Эстер улыбнулась. Впервые за долгое время, улыбнулась, увидев крапиву и начатую зеленую рубашку. Теперь все получится. Теперь ее брат будет свободен от заклятия!
***
- Архиепископ оказался прав! – король гневался не на шутку, а чем могла ответить ему Эстер? Лишь безмолвными взглядами и слезами. Скажи она хоть слово – и ее брат умрет…
- Ты ведьма! Зачем иначе тебе понадобилось ходить на кладбище ночью? Ты можешь хоть как-то оправдаться?
Эстер покачала головой и уставилась в окно. Ей все равно, как закончится ее собственная жизнь, только бы успеть завершить рубашку для брата.
- Куда ты смотришь? – король проследил за ее взглядом, обернулся, подошел к окну и распахнул его.
Крупный черный ворон с громким карканьем оторвался от ветки и улетел в свинцовое, налитое дождем небо.
- Пусть народ судит тебя! – печально произнес ее муж.
***
Ее везли на костер. Эстер судорожно плела последний рукав колючей рубашки, нащупывая непослушными пальцами пучки кладбищенской крапивы. Она прижимала свою работу к груди, отчего открытая кожа покрылась волдырями. Из глаз бежали слезы – такие же жгучие, как крапива.
- Ведьма! Ведьма! – орала толпа, скаля на нее злые, нечеловечески кровожадные морды. Казалось, ее окружают демоны, собираясь утащить с собой в ад.
Кто-то бросил тухлое яйцо, и мерзкая, отвратительно пахнущая жидкость растеклась по плечу, испачкав ворот неоконченной рубашки.
- Сжечь ее!
«Скорее… Скорее… Только бы успеть…» - думала Эстер, беззвучно шевеля губами, ни на кого и ни на что не обращая внимания.
- Она бормочет заклинания!
- Ее пальцы плетут колдовство!
Толпа никак не могла угомониться. Какая-то неопрятная женщина вырвалась из моря толкающихся людей, подскочила к повозке и схватила рубашку, попытавшись вырвать.
Дыхание сперло, Эстер охватил ни с чем несравнимый ужас. «Нет! Только не это! Все что угодно! Лучше вырвите мне кусок плоти! Только не мою работу!»
Женщина обожглась, пронзительно взвыла, одергивая руку.
- Это какое-то проклятие! – кричала она, показывая толпе ладонь и запястье, которые пошли красными пятнами. – Сожгите ее, пока не прокляла нас всех! Сожгите, пока не наслала на нас страшную болезнь! - голос женщины становился все пронзительнее и истеричнее. – Сожги-и-ите!!! Пока эта зараза не распространилась! Как только она умрет, я исцелюсь!
Солдаты короля отталкивали беснующихся людей. А сам король, сидел на возвышении рядом с помостом, где был приготовлен костер для Эстер. Опущенные плечи и поникшая голова – вся его поза говорила о том, как ему жаль…
Эстер могла бы его полюбить, могла бы стать для него хорошей женой и сделать его счастливым, если бы не долг перед заколдованным братом. Только о нем, об Эрике, она могла думать в эти последние месяцы, только о его свободе.
В нее полетел камень, ударившись о бок повозки, затем второй, третий, один из них больно задел спину, другой чиркнул по виску, и теплая струйка крови потекла вниз, капая на плечо.
Крупный черный ворон, круживший до сих пор где-то очень высоко, спикировал сверху на повозку, вцепился когтями в край.
- Сам дьявол в обличье ворона прилетел к ней! – крикнул лысоватый священник, неистово крестясь.
«Сейчас. Сейчас. Потерпи, родной» - мысленно повторяла Эстер. Повозка остановилась. Солдаты, направляемые архиепископом, оттеснили толпу и окружили девушку.
- Хватайте! Ведите на костер! – командовал священнослужитель.
Закованный в латы люди хмуро смотрели на сплетающую зеленые нити Эстер, на ворона, косящего на них круглый желтый глаз, и никто не решался дотронуться до нее первым.
Усатый солдат наконец превозмог себя, протянул руку, сомкнул пальцы на ее хрупком предплечье, отчего она вздрогнула, но не выпустила из рук работу. Он словно бы снял оцепенение – дюжина других рук потянулись к девушке, но в этот момент ворон раскрыл крылья, хрипло каркнул и ударил клювом по тянущимся пальцам. Черная птица взлетела, набрасываясь на солдат, клевала, рвала когтями.
Кто-то кричал, прикрывая глаза, кто-то пытался ударить ворона мечом. Тот усатый солдат схватился за копье. Битва была неравной. И Эстер смотрела на все происходящее полными слез и ужаса глазами. Ее пальцы сами привычно связывали нити. Еще немного… Еще чуть-чуть… Ей хотелось кричать, чтобы ворон улетал прочь, чтобы не подвергал себя такой опасности, но говорить нельзя, иначе она сама убьет его быстрее, чем все солдаты вместе взятые.
Пока другие сражались с птицей, молодой сильный священник из свиты архиепископа цепко схватил Эстер за плечи и рывком вытащил из повозки, поставив на ноги. Он принялся вырывать из ее рук рубашку. Эстер сжалась в комок, сгорбилась, согнулась, защищая работу своим телом. Но священник не знал жалости и не боялся укусов крапивы. Он потянул так, что зеленые нити затрещали, одна из них лопнула. Эстер закричала бы, если бы могла… Сердце бешено колотилось. «Нет! Нет! Пожалуйста… Прошу вас…» - мысленно умоляла девушка.
- Оставь это ей! – вдруг сказал король громким властным голосом.
Молодой священник отпустил рубашку. Эстер взглянула на мужа полными благодарности глазами – лучшего подарка он не смог бы для нее сделать.
Подгоняемая молодым священником, она поднималась по наскоро сколоченным деревянным ступенькам на костер. На ходу дрожащими пальцами Эстер доплетала рукав рубашки. Сейчас ее свяжут, и все будет кончено...
Оглядываясь через плечо, девушка видела, как продолжает сражаться с солдатами ворон. Черные перья усыпали всю землю.
Он вдруг оставил своих прежних противников, взмыл высоко в воздух и ринулся к помосту, когти вцепились в лицо священника, клюв оставил на лбу кровавый след, мощные крылья ударили, сбрасывая того вниз.
Эстер завязала последний узел, подняла и распахнула рубашку. Она бы накинула ее на ворона, но вдруг король вскочил с места, воскликнул:
- Неужели никто не может ничего сделать с этой проклятой птицей?!
Резким движением выхватил копье из рук одного из стажей, стоящих рядом, размахнулся и метнул....
Острие ударило ворона в грудь, откинуло назад, пригвоздив прямо к столбу, приготовленному для Эстер.
Девушка бросилась к нему. С неизвестно откуда взявшейся силой выдернула копье. Обхватила поникшие крылья. Укутала зеленой рубашкой из крапивы. Он принялся преображаться прямо на глазах, перья черным вихрем разлетелись в разные стороны, вытянулись руки и ноги, голова безвольно упала на колени присевшей Эстер. Он снова стал человеком. Только поздно… уже поздно. Эта рубашка должна была стать его спасением, а стала погребальным саваном. Обожженные крапивой ладони, прогулки по кладбищу, неспособность защитить себя перед мужем и архиепископом, отказ от собственного счастья и готовность пойти на костер, несколько месяцев молчания… все зря… Из глубокой раны на груди сочилась кровь. Брат лежал неподвижно, не дыша…
- Эрик… - вымолвила Эстер. – Эрик…
Он больше никогда ей не ответит.
И тогда она закричала. Так громко, так болезненно, так пронзительно. В этом крике была все отчаяние и вся боль, вся досада, вся любовь к брату, все несказанные слова, а еще было нечто новое для Эстер – ненависть. К архиепископу, назвавшему ее ведьмой. К королю, убившему брата. К молодому священнику, тащившему ее на костер. К усатому солдату, первым ее схватившему. К женщине, пытавшейся отнять рубашку. Даже к лошади, тащившей повозку. Ко всем и к каждому. Казалось, она ненавидела даже мотыльков, случайно пролетавших мимо, и муравьев, сновавших по земле. Здесь на площади не было ни единого существа, которого бы она не ненавидела, и которому не желала бы в этот момент смерти.
Ее крик прошел сквозь толпу, словно нож сквозь масло. Люди падали, корчась, покрываясь пятнами, словно от ядовитой крапивы. Там, куда Эстер поворачивала голову, тут же появлялась дорога, вымощенная мертвыми и умирающими.
Люди в ужасе убегали, хватали своих кровожадных детишек, желавших посмотреть, как сжигают заживо человека, спасали свои грязные мелкие душонки. Они убегали, топча друг друга, словно стадо неразумных испуганных животных. А им в спины смертельным копьем ударял крик.
Когда голос иссяк, она наконец обратила внимание на короля, раздававшего приказы солдатам и пытавшегося дозваться ее.
- Эстер! Эстер! Что ты делаешь? Эстер!
- Что ТЫ сделал? – сказала она, ступая к нему.
Она шла, не обращая внимания на стражу, придворных, священников, загораживающих собой короля. Она лишь поднимала руку – и легкая, словно перышко, человеческая фигурка отлетала в сторону. Никто и ничто не могло помешать ей приблизиться к своему законному супругу.
- Что ТЫ сделал? – повторила Эстер, а ему нечего было ответить.
На пути вдруг выросла мощная фигура архиепископа. Тыча в лицо позолоченный крест, он истово шептал молитвы.
- Изыди… - разобрала она в его лепете.
- Вот и изыди! – Эстер рассмеялась, взмахнула рукой, и святоша улетел куда-то за помост, приложившись головой о каменную кладку ближайшего дома.
Больше никто не пытался ей помещать. Король стоял, печально глядя на жену, в его глазах плескались раскаянье и боль, страх и еще не потухшая любовь…
- Что ты сделал? – в третий раз спросила она.
- Я не знал… Не мог знать! Не мог…
- Ты мог поверить мне! – Эстер подошла вплотную, положила руки ему на грудь. Она знала, что произойдет дальше, и ни капли об этом не сожалела. Она чувствовала, как под ладонью в последний раз маленькой птичкой трепыхнулось и затихло сердце, видела, как ушла жизнь из его ясных глаз. Он обмяк, мешком повалился на землю.
- Я могла бы тебя полюбить… - прошептала она, отвернулась и снова пошла к столбу, где лежал ее мертвый брат.
***
Король был уже не молод, но хорош собой, обходителен, богат и не глуп. Что нужно еще? Все остальное она сделает сама.
Свадьбу сыграли наскоро. И все придворные, путешествующие со своим монархом, удивляясь внезапно вспыхнувшей страсти его величества к чужеземке. Несколько последних лет он пребывал в трауре по своей прежней жене и не хотел смотреть ни на одну женщину. Но Эстер его выбрала.
Они стояли на борту судна, плывущего к ее новому дому, глядя, как приближается далекий берег, как вырисовываются из тумана скалы, холмы и шпили башен. Здесь отныне она будет жить. Где-то далеко позади осталось все то, что она любила, и все, что ненавидела. Давно в могиле Эрик и все причастные к его смерти. Первый муж Эстер. Архиепископ. Та глупая обманутая девушка, которой увлекся когда-то ее брат, и которую после разлюбил. Именно она опоила его зельем, превратив в ворона. И та лесная колдунья, которая дала ей зелья. Эстер узнала все ее секреты, а затем убила. Мертвы все… Прочие позабыли и ее лицо, и ее имя. Да и она сама не помнит себя прежнюю. Теперь Эстер другая – полная силы, жесткая, не поддающаяся эмоциям. Сила плещется там, где когда-то было море любви. Невиданная сила. И Эстер сама знает, как сделать себя счастливой.
- У меня есть дочь и одиннадцать сыновей, - сказал король, его взгляд при этих словах наполнился нежностью.
Эстер лишь вопросительно изогнула бровь.
- Мальчики умны и добры. Они ходят в школу и пишут на золотых досках алмазными грифелями. А Элиза…
- Так зовут девочку?
- Да. Элиза – она просто прелесть. Как она мила! Столько любви в этом юном создании! Ко мне, к своим братьям...
Эстер улыбнулась уголками губ.
- И насколько сильно любит Элиза своих братьев?..
© Владислав Скрипач