Если лошадь вам говорит, что вы псих, то это так и есть.
Когда-то давно меня попросили написать стихотворение
о человеке, который играет в оркестре на треугольнике.
Мне почему-то сразу представилось,
что он самый несчастный на свете музыкант,
будто бы смотрит на скрипачей и думает «вот бы я мог играть на скрипке»,
смотрит на пианистку и думает «вот бы я родился с тонкими пальцами»,
смотрит на контрабасиста и не видит его за фигуристым инструментом
и завидует, завидует, завидует всем.
Будто бы он самый одинокий на свете человек,
и жить ему на самом деле не очень хочется,
и на треугольнике играть тоже не очень хочется,
и вообще он мечтает всё бросить,
уехать в Гваделупу или другую страну,
местоположения которой он даже не знает,
и перестать играть на треугольнике навсегда.
Я прямо пишу и вижу,
как количество драмы в этой истории
увеличивается в геометрической прогрессии,
и хочу перестать увеличивать эту драму,
потому что никакой драмы здесь изначально не было.
Никто не погиб,
не повесился,
ни от кого не ушла жена,
никто даже не простудился тем холодным весенним утром,
когда человек, который играл в оркестре на треугольнике
перестал играть в этом оркестре на треугольнике,
и уехал в незапланированный отпуск, никого не предупредив.
Он думал, что никто не заметит,
что сегодня он не играет в оркестре на треугольнике,
но чистая нота его треугольника
была первой, что слышали зрители
после того как поднимался занавес,
показывала скрипачам, когда вступать,
настраивала на нужную тональность пианистку,
помогала контрабасисту сосредоточиться,
задавала тон всему музыкальному произведению,
оказывается.
И поэтому в первый раз за все годы,
что человек, который играл в оркестре на треугольнике,
играл в оркестре на треугольнике,
никакой пьесы не получилось.
Скрипачи вступили невовремя,
пианистка сфальшивила,
контрабасист забыл перевернуть ноты,
а дирижёр, говорят, даже расплакался.
Никому из зрителей не понравилось,
потому что кому может понравиться,
что человек, который играет в оркестре на треугольнике,
взял и перестал играть в оркестре на треугольнике,
никого не предупредив.
Вы это читаете и даже не догадываетесь,
что именно я тот человек, что играет в оркестре на треугольнике,
и оркестр состоит только из меня, и только я здесь играю на треугольнике,
вот, смотрите, это мой треугольник и только я умею на нём играть,
ни у кого никогда не будет такого треугольника,
а даже если и будет, он не сможет извлечь оттуда такой же звук,
как я извлекаю из собственного треугольника,
это только мой треугольник, и я никому его не отдам.
Вы немного догадываетесь, что я не о треугольнике.
Вы даже не догадываетесь, что это стихотворение.
Виктория Манасевич
о человеке, который играет в оркестре на треугольнике.
Мне почему-то сразу представилось,
что он самый несчастный на свете музыкант,
будто бы смотрит на скрипачей и думает «вот бы я мог играть на скрипке»,
смотрит на пианистку и думает «вот бы я родился с тонкими пальцами»,
смотрит на контрабасиста и не видит его за фигуристым инструментом
и завидует, завидует, завидует всем.
Будто бы он самый одинокий на свете человек,
и жить ему на самом деле не очень хочется,
и на треугольнике играть тоже не очень хочется,
и вообще он мечтает всё бросить,
уехать в Гваделупу или другую страну,
местоположения которой он даже не знает,
и перестать играть на треугольнике навсегда.
Я прямо пишу и вижу,
как количество драмы в этой истории
увеличивается в геометрической прогрессии,
и хочу перестать увеличивать эту драму,
потому что никакой драмы здесь изначально не было.
Никто не погиб,
не повесился,
ни от кого не ушла жена,
никто даже не простудился тем холодным весенним утром,
когда человек, который играл в оркестре на треугольнике
перестал играть в этом оркестре на треугольнике,
и уехал в незапланированный отпуск, никого не предупредив.
Он думал, что никто не заметит,
что сегодня он не играет в оркестре на треугольнике,
но чистая нота его треугольника
была первой, что слышали зрители
после того как поднимался занавес,
показывала скрипачам, когда вступать,
настраивала на нужную тональность пианистку,
помогала контрабасисту сосредоточиться,
задавала тон всему музыкальному произведению,
оказывается.
И поэтому в первый раз за все годы,
что человек, который играл в оркестре на треугольнике,
играл в оркестре на треугольнике,
никакой пьесы не получилось.
Скрипачи вступили невовремя,
пианистка сфальшивила,
контрабасист забыл перевернуть ноты,
а дирижёр, говорят, даже расплакался.
Никому из зрителей не понравилось,
потому что кому может понравиться,
что человек, который играет в оркестре на треугольнике,
взял и перестал играть в оркестре на треугольнике,
никого не предупредив.
Вы это читаете и даже не догадываетесь,
что именно я тот человек, что играет в оркестре на треугольнике,
и оркестр состоит только из меня, и только я здесь играю на треугольнике,
вот, смотрите, это мой треугольник и только я умею на нём играть,
ни у кого никогда не будет такого треугольника,
а даже если и будет, он не сможет извлечь оттуда такой же звук,
как я извлекаю из собственного треугольника,
это только мой треугольник, и я никому его не отдам.
Вы немного догадываетесь, что я не о треугольнике.
Вы даже не догадываетесь, что это стихотворение.
Виктория Манасевич
